I. Политическая обстановка
Политика Пруссии и Англии; влияние их на Константинопольский двор; Польша; кончина императора Иосифа II и положение его преемника Леопольда II; распределение вооруженных сил Австрии, России и Турции; рейхенбахский конгресс; Верельский мир России со Швециею.
В 1790 году политическое положение России было крайне тяжелое: в союзе с Австриею, она вела войну одновременно и с Турциею (вторая турецкая война при императрице Екатерине II), и со Швециею; отношения же ее к другим европейским державам были самые неблагоприятные.
Пруссия, поддерживаемая Англией и Голландией и вдохновляемая честолюбивым министром Герцбергом, стремилась занять роль решительницы судеб Европы. Еще с самого начала турецкой войны, с 1788 г., Пруссия задалась целью противодействовать усилению России и Австрии на счет Турции, противодействовать успехам этого ненавистного для нее союза, отомстить России, показать ей, что она может только потерять от перемены прусского союза на австрийский. Кроме того, как Фридрих II Великий воспользовался первою турецкою войною и получил часть Польши, точно также Фридрих Вильгельм и хотел извлечь выгоду из второй турецкой войны. Для этого Пруссия 19 (30) января 1790 г. заключила союз с Портою, которая, по предположению Герцберга, как добрая союзница, должна была взять на себя издержки по увеличению прусских владений, а именно: Россия и Австрия должны получить земли от Турции, за что Россия уступит Швеции часть Финляндии, Австрия — Польше Галицию, Польша, получив Галицию, должна уступить Пруссии Данциг и Торн, а Швеция, получив вознаграждение от России, отдаст Пруссии Померанию. Турция тоже получит громадное, по мнению Герцберга, вознаграждение: четыре державы (Россия, Пруссия, Австрия и Англия) гарантируют на будущее время целость остальных ее владений), впрочем, Турции сулили и возвращение Крыма.
Англия, недовольная на Россию за то, что последняя отказала ей в помощи во время борьбы Георга III с американскими колониями, была кроме того озлоблена за декларацию о вооруженном нейтралитете, провозглашенную Екатериною в 1780 г. в защиту морской торговли нейтральных государств и долженствовавшую обуздывать хищничество британских каперов. Она негодовала за сближение России с ненавистной Францией, с которой русские заключили торговый договор, и действовала против России, выставляя на вид необходимость поддержать политическое равновесие в Европе. Английский министр Питт объявил решительно и ясно, что интересы Англии и Пруссии требуют ограничения власти и влияния России, и старался принять меры для спасения Турции от чрезмерного перевеса Австрии и России. По настоянию Питта английское министерство приказало изготовить два флота для отправления их в Черное и Балтийское моря.
Пруссия и Англия угрозами заставили Данию, союзницу России, удержаться от нападений на Швецию, интригами же своими в Константинополе и обещаниями помощи побуждали султана к продолжению войны.
Австрия не соглашалась на предложения Пруссии о заключении мира с Портою на основании обменов, а Екатерина отвергала даже посредничество Пруссии и желала заключить мир с Турцией самостоятельно.
Вследствие этого, в начале 1790 г., прусские вооруженные силы были распределены следующим образом: один 40 т. корпус направлен к восточным границам для вторжения в Лифляндию, а другой, тоже в 40 т. чел., двинулся в Силезию, к границам Галиции, для угрозы пределам Австрии. Резервная армия в 100 т. чел. предназначалась для подкрепления двух упомянутых корпусов и для действий сообразно с обстоятельствами.
В Польше ничего не знали о своекорыстных соображениях Пруссии. Прусские деньги, в искусных руках посланника Бухгольца, приготовили умы и сердца поляков, помогли создать прусскую партию в Польше, а великодушные обещания бескорыстной поддержки, возбужденная надежда освободиться из-под влияния России, надежда играть роль (впоследствии Польше сулили даже Белоруссию и Киев), — докончили дело: поляки отвергли предложенный Россиею союз, а 29 марта 1790 г. заключили союзный договор с Пруссиею. Последнее было особенно опасно для России, ибо Польша находилась в тылу русской армии, действовавшей против турок на Дунае; кроме того Польша представляла до сего времени для этой армии прекрасный базис, пользование которым теперь уже затруднялось. Австрия была озабочена восстанием в Австрийских Нидерландах и волнениями в Венгрии, а против турок действовала большею частью неудачно. Пользуясь этим, Англия и Пруссия, по замечанию Сегюра (Memoires, III, 426), старались сеять раздор между союзными Австриею и Россиею. «Что взяли, говорили в Берлине русскому посланнику Нессельроду, отставши от нас и соединившись с Австриею? Если бы были с нами, то все бы получили; и теперь, если опять будете с нами, то все получите». В другой раз Герцберг говорил: «Если бы на нас положились, то и Крым и Очаков были бы ваши». Императрица Екатерина была однако крайне осторожна, понимала цену подобных фраз и отметила против донесения Нессельрода: «Наместник Божий, вселенною распоряжающий: зазнались совершенно». Потемкину она писала (от 18 октября 1789 г.): «Каковы цесарцы (т. е. австрийцы) бы ни были и какова ни есть от них тягость, но оная будет несравненно менее всегда нежели прусская, которая сопряжена со всем тем, что в свете может только быть придумано, поносным и несносным. Мы пруссаков ласкаем; но каково на сердце терпеть их грубости и ругательством наполненные слова и дела!» В одной тогдашней записке императрицы находятся следующие строки: «Молю Всевышнего, да отомстит Прусаку гордость. В 1762 году я его дядюшке возвратила Пруссию и часть Померании, что не исчезнет в моей памяти. Не забуду и то, что двух наших союзников он же привел в недействие; что со врагами нашими заключил союз, что Шведам давал денег и что с нами имел грубые и неприлично повелительные переписки. Будет и на нашу улицу праздник авось либо!»
Екатерина твердо была убеждена в верности своего союзника и личного друга, австрийского императора, но Иосиф II, разочарованный во всех своих благих начинаниях, умирал, изнемогая под тяжестью неприятностей, сопровождавших его царствование. 9 (20) февраля 1790 г. он скончался. Событие это Екатерина считала для себя тяжелым ударом. Леопольд II, преемник и брат Иосифа, вовсе не разделял чувств своего предшественника к Екатерине. Новый император нашел Австрию в печальном положении: армия истощена, финансы в расстройстве, Венгрия в брожении, в Галиции волновались поляки, Нидерланды объявили себя независимым государством, в стране повсюду неудовольствие и, сверх происходившей уже войны с Турциею, угрожает другая — с Пруссиею. Немедленно Леопольд принялся отменять многие нововведения, подававшие повод дворянству к неудовольствиям; в управление финансами вводил новый порядок, и старался успокоить Венгрию и Галицию. Южные Нидерланды снова вступали в подданство Габсбургского дома. Но прежде всего ему необходимо было во что бы то ни стало заключить мир с Турциею и отклонить войну с Пруссиею, дабы заняться внутренним успокоением своего пестрого государства. Поэтому он начал переговоры с Пруссией, а чтобы придать им вес пополнил и увеличил вооруженные силы.
Против Пруссии была выставлена в Моравии армия Лаудона в 90 т., Чехию с 60 т. должен был защищать граф Гогенлоэ, а для наблюдения за поляками послано в Галицию 20 т. под начальством Вумба. Против Турции стояли: 55 т. принца Кобургского в Банате и Валахии (главная квартира в Бухаресте) и более 100 т. в других местах на границах государства. Всего около 300 т. чел., силы весьма почтенные, но расположенные разбросанно, под начальством посредственных генералов.
Что касается распределения русских сил, то опасность со стороны Пруссии и Польши заставила против турок держать лишь самое необходимое число войск, а большую часть иметь наготове против нового, более серьезного врага.
Армия генерал-аншефа князя Репнина (кор д'арме) состояла из 42 батальонов, 147 эскадронов и сотен и 108 орудий, всего, считая по 100 коней в эскадроне и по крайней мере по 500 ч. в батальоне, — 36 т.; «под именем кор д'арме, сказано в донесении Потемкина, разумеется вся часть, назначенная для произведения в действо известного плана», т. е. для действий против Польши и Пруссии; «но, прибавляет Потемкин, по востребованию обстоятельств в настоящем случае должен я из той же части заимствовать для употребления против турок», т. е. кор д'арме служил вместе с тем резервом войскам, назначенным для действия против турок. Армия Репнина расположена была главным образом на Буге и Днестре, в Подолии и в Бессарабии.
В Молдавии были 2 отряда: 1) генерал-аншефа графа Суворова-Рымникского (главная квартира в Бырладе), составлявший «корпус правого фланга», из 9 батальонов, 50 эскадронов и сотен и 24 орудий, всего около 12 т., назначен поддерживать связь с пр. Кобургским при действии против турок и 2) генерал-аншефа барона Меллер-Закомельского, «корпус левого фланга», из 14 баталионов (из них 3 на флотилии генерал-майора де Рибаса), 49 эскадронов и сотен и 24 орудий, всего около 9 т., назначен для прикрытия Бессарабии со стороны низовьев Дуная.
Летучий отряд (кор волан) из 2 батальонов, 10 эскадронов и 12 орудий, всего около 2 т., должен был находиться на Пруте для поддержки сообщений между отрядами Суворова и Меллер-Закомельского. Таким образом, на Балканском полуострове против турок сосредоточилось только около 22 т. русских.
Сверх указанных сил, генерал-майор Кастро де Лацерда с 6 т. оборонял Очаков и Кинбурн, генерал-аншеф Каховский командовал войсками в Крыму, генерал-поручик барон Розен на Кубани, и генерал — поручик граф де Бальмен на Кавказе.
Над всеми войсками в Подолии, Бессарабии, Молдавии, Крыму и на Кавказе, — главнокомандующим был генерал-фельдмаршал князь Потемкин Таврический.
Против Пруссии и Литвы выставлен на Двине корпус из 19 батальонов и 52 эскадронов, но западная граница России была слабо защищена, как то видно из рескрипта Екатерины Потемкину от 13 мая 1790 года, в котором она говорит, что «под Ригою полков не в довольном числе», а в рескрипте от 14 мая выражает, как трудно достижимое, желание иметь в Лифляндии корпус в 20 т.
Побуждаемая Пруссией и Англией, Порта напрягала все усилия к продолжению войны. Юный и пылкий султан Селим, вопреки мнению более опытных членов дивана, доказывавших невозможность дальнейшей борьбы с союзниками, приказывал производить деятельные вооружения. Он сам, его мать и жена, равно и многие из вельмож, отдали свое серебро для обращения в монету; мужчины от 20 до 35-летнего возраста призывались под знамена, и 200 т. войск должно было собраться у Шумлы и Силистрии. Но ожидания султана не оправдывались: несмотря на все усилия, боевые средства Порты были слабы. План турок заключался в следующем: открыть наступление на Кавказе 40 т. корпусом трехбунчужного Баталь-паши, сделать сильный десант в Крыму с помощью флота в 40 линейных кораблей, а на Дунае ограничиться оборонительными действиями, для чего дунайские крепости Килия, Исакча, Тульча и Браилов заняты сильными гарнизонами, Измаил же, сильнейший оплот турок на Дунае, занят гарнизоном в 30 т. чел., под начальством известного своею храбростью трехбунчужного Айдозли-Мегмет-паши.
Так как турки имели в виду затяжку дела, выигрыш времени, дабы дать подействовать диверсиям Пруссии и Англии, то план их, заставлявший русских терять время на овладение крепостями, был целесообразен.
Воспользовавшись оплошностью австрийцев, турки даже успели нанести им несколько поражений.
В это время император Леопольд, напуганный Англиею и Пруссиею, согласился на конгресс, который должен был собраться в Рейхенбахе, в Силезии, в июле 1790 г. Здесь австрийские поверенные, князь Рейсский и барон фон-Шпильман, должны были уладиться с Герцбергом при посредстве английского и голландского уполномоченных. Русского уполномоченного не было, потому что Екатерина не желала постороннего посредничества при заключении мира с султаном, но в созвании рейхенбахского конгресса она ясно видела новое для себя затруднение, — она поняла, что скоро лишится содействия своего союзника Леопольда и останется одинокою среди злоумышляющих врагов.
После первого совещания в Рейхенбахе австрийцы пришли в ужас от предложения уступить Галицию Польше и от увеличения прусских владений присоединением Торна и Данцига. Но скоро пруссакам напомнили, что они не одни с австрийцами в Рейхенбахе: морские державы отвергли план Герцберга относительно обменов и требовали восстановления Порты в ее положении до войны (status quo); они заявили, что если Австрия принимает условия status quo, то нет никакого предлога к начатию войны. Это значило, что, если Пруссия будет настаивать на своем проекте мены владений, то будет воевать одна против России и Австрии. Вызванный в Рейхенбах прусский посланник при польском дворе, маркиз Луккезини, сообщил о настроении умов в Польше и несогласии поляков на уступку Торна и Данцига, их единственных пунктов выхода в море. Вследствие этого партия мира при прусском дворе (Бишофсвердер и Вёлльнер) взяла верх, план Герцберга рушился. 16 июля заключен договор: «Австрия отказывается от всякого дальнейшего участия в войне против Порты и немедленно заключает с нею перемирие, для начатия переговоров о мире, на основании строгого сохранения прежних владений».
Теперь Россия осталась одна, но Екатерина сохранила твердость среди угрожающих со всех сторон опасностей и на предложение австрийцев, составить для переговоров о мире конгресс в Бухаресте, с участием русского уполномоченного, писала Потемкину от 9 августа 1790 г.: «Предписываю тебе непременно, отнюдь не посылать никого на их глупый конгресс в Бухарест; а постарайся заключить свой собственный для нас мир с турками». Само собою разумелось, что этот мир должен быть сопряжен с действительными выгодами. Тем желательнее было для императрицы скорейшее заключение мира со Швецией.
Густав III в это время уже истощил средства для продолжения войны и этот фуфлыга-богатырь (как его обыкновенно называла Екатерина) неоднократно выражал желание хотя бы однажды разбить русских, чтобы затем иметь возможность заключить мир. Шведский флот потерпел неудачу у Выборгской бухты, но вслед затем, 28 июня 1790 г., нанес жестокое поражение русской флотилии принца Нассау-Зигена при Свенкзунде. Эта победа дала Густаву III благоприятный случай принять мирные предложения России: 3 августа 1790 г. был заключен Верельский мир между Россиею и Швециею. Екатерина была в высшей степени довольна, что удалось окончить войну без посредничества какой либо державы. В рескрипте Потемкину от 9 авг. 1790 г. сказано: «Одну лапу мы из грязи вытащили; как вытащим другую, то пропоем аллилуйя», а в другом рескрипте, от 29 августа: «Ты пишешь, что спокойно спишь с тех пор, что сведал о мире с Шведами; на сие тебе скажу, что со мною случилось: мои платья все убавляли от самого 1784 г., а в сии три недели начали узки становиться, так что скоро паки прибавить должно меру; я же гораздо веселее становлюсь».
II. Действия в 1790 г. на нижнем Дунае
План Потемкина; характеристика низовьев Дуная; взятие Килии, устьев Сулины, Тульчи, Исакчи.
Результат Верельского мира в отношении войны с Турциею был весьма важен: Екатерина нашла необходимым и возможным большею частью войск Потемкина, бывших в Подолии и Бессарабии, открыть решительные действия против турок, прежде чем покровительствовавшие им державы успели бы за них вступиться. Князь Потемкин получил повеление вести военные действия с большею деятельностью. В 1790 г. он проводил лето сначала в Яссах, а потом в Бендерах, утопая в невиданной роскоши. Князь Таврический походил не на военачальника на театре войны, а скорее на восточного властителя среди блистательного двора. Тут были знатные и богатые иностранцы, рассыпавшиеся перед ним в комплиментах, а про себя издевавшиеся над его сатрапскими замашками и капризным непостоянством. Тут были люди знатных и влиятельных фамилий, налетевшие из столичных салонов за дешевыми лаврами; вокруг жужжал рой красавиц. Праздник следовал за праздником; одна затея пресыщенного человека сменялась другой, еще более чудною; поистине, то был folle journee, продолжавшийся недели и месяцы[1]. В сущности однако это была внешняя сторона образа жизни князя Потемкина; современники только на нее и обратили внимание, запечатлев эту картину в своих письмах и мемуарах. На самом деле у него кипела усиленная работа по весьма многим отраслям государственной деятельности, особенно по части дипломатической и военной. Замечание, что в это время он «ревностно упражнялся в науке страсти нежной»[2], принадлежит людям не сумевшим рассмотреть в деятельности государственного человека ничего кроме этого.
Вследствие неблагоприятных политических отношений к Польше, Потемкин перенес свой базис (основание действий) на р. Днестр, и здесь проходили сообщения русской армии. В договоре о перемирии, заключенном 19 сентября 1790 г.[3] между Австрией и Турцией, австрийцы обещали запретить доступ в занятые ими турецкие владения (Валахию) русским; так как р. Серет составляла раздельную черту между бывшими союзниками, то русские могли проникнуть за Дунай только в тесном пространстве между Галацом и морем, т. е. здесь должна была пройти операционная линия русских, если бы они ставили себе задачею проникнуть до Шумлы, Адрианополя или Константинополя.
Но Потемкин никогда не отличался такой смелой постановкой цели; в течение большинства своих кампаний он слишком много возился с крепостями. Так и теперь все его стремления заключались прежде всего в завладении нижним течением Дуная и лежащими на нем крепостями. Правда, впоследствии он намекал на свое желание перенести военные действия за Дунай, но эти пожелания высказывались столь неопределенно, что вряд ли можно придавать им значение.
Река Дунай, обогнув своим течением всю Валахию, направляется от Галаца к востоку и верстах в 17 ниже Исакчи разделяется на два рукава: левый, Килийский, течет мимо Измаила и Килии в Черное море, а правый ниже Тульчи образует два других рукава, из которых левый, Сулинский, течет прямо в море, а правый, Георгиевский, дробится снова на два рукава. Таким образом, Дунай, ниже Исакчи, образует болотистую дельту, площадью около 40 кв. миль; на ней не было человеческих жилищ и только стада паслись в сухое время года. Судоходство производилось исключительно по Килийскому и Сулинскому рукавам, да и то их устья, во время ветров с Черного моря, заносились песком, не дозволявшим плавание больших судов. Оборонительная сила низовьев Дуная увеличивалась еще построенными здесь крепостями: Исакчей, Тульчей, Измаилом и Килией. Измаил был самым сильным пунктом; значение его увеличивала сосредоточенная в нем целая турецкая армия, так как турки перевели сюда часть сил из Рущука и Силистрии, положение которых обеспечивалось перемирием с Австрией.
Предположения Потемкина состояли в том, чтобы овладеть крепостями на нижнем Дунае при помощи сухопутных войск и гребной флотилии. По приказанию Потемкина, сильный корпус Репнина остался на Днестре, выше Бендер, для наблюдения за Польшей (вместе с тем он играл роль стратегического резерва для обеспечения базиса), а войска, занимавшие Бендеры, Паланку и Аккерман, выступили 11 сентября, 18-го числа сосредоточились к м. Татарбунары[4] под начальством генерал-аншефа Меллер-Закомельского и должны были взять Килию. Корпус генерал-поручика Павла. Потемкина собрался у с. Табаки (близ впадения р. Ялпух в озеро), чтобы демонстрировать против Измаила[5]. Корпус гр. Суворова назначался для взятия Галаца, а потом Браилова. Так как овладеть этими крепостями с одной сухопутной стороны было затруднительно, то гребной флотилии генерал-майора де Рибаса приказано выступить из Очаковского лимана, соединиться около устьев Днестра с 48 дубами верных черноморских казаков[6], предводимых войсковым судьей полковником Головатым, и вступить в устье Дуная.
Эскадра адмирала Пустошкина должна была ограждать действия флотилии, препятствуя неприятельским судам заградить устья Дуная[7].
4 октября Меллер-Закомельский подошел к Килии. ее укрепления состояли из крепкого замка, обнесенного окопами, и отдельного ретраншамента, прикрывавшего доступы с поля. Гарнизон около 5 т. человек. 6 октября гренадеры взяли штурмом ретраншамент, но, увлекшись преследованием бегущих, русские попали под картечный огонь замка и флотилии, стоявшей близ него на Дунае. Гренадеры в расстройстве отошли и ограничились занятием ретраншамента. Меллер-Закомельский, восстановляя порядок в отступавших войсках, получил смертельную рану. Начальство над корпусом принял хладнокровный ген. — поручик Гудович, и 18 октября неприятельский гарнизон сдался под условием свободного отступления за Дунай и ушел в Измаил.
При защите Килии неприятельская флотилия (перед сдачею Килии она удалилась к Измаилу) оказала значительную помощь гарнизону, тем более что равноденственные бури задержали флотилию Рибаса. Отсутствие последней ясно показывало, что и другие незначительные дунайские крепости, имея при помощи своих судов сообщение между собою и поддерживаемые огнем с флотилии, окажут упорное сопротивление. Вот почему Рибасу следовало спешить войти в устья Дуная[8].
Только 13 октября флотилия Рибаса[9] могла выступить из очаковского лимана, а 18-го соединилась в устье Днестра с дубами Головатого. 48 казацких дубов и 12 лансонов под командой подполковника Достанича направлены в Килийский рукав к Гудовичу, а равно и для отвлечения внимания противника от Сулины; сам же Рибас 19 октября бросил якорь близ урочища Кишлау, в 7 верстах от устья Сулинского рукава, защищенного двумя батареями, расположенными на левом и на правом берегах, и 23 судами в самом рукаве. Сделав тщательную рекогносцировку, генерал-майор Рибас 20 октября успел высадить десант из 600 гренадер, под командой брата своего подполковника де Рибаса. В 12 часов ночи на 21 октября подполковник Рибас атаковал батарею левого берега. Турки, дав один картечный залп, бежали, — гренадеры завладели батареей; на рассвете переправились на захваченных у противника лодках на правый берег и взяли другую батарею, с которой неприятель, не выждав атаки, отступил в камыши. К вечеру 21 октября ветер стих, — флотилия свободно вступила в Сулинский рукав. Головатый беспрепятственно вошел в Килийский рукав и 23-го октября стал под Килией[10].
[11]
Взятие Тульчи повергло в ужас население кр. Исакчи; жители начали спасаться в Браилов; из 18 судов с беглецами 14 захвачено Суворовым у Галаца; суда были вооружены и поддерживали сообщение с Рибасом.
Для поиска против Исакчи отделена была часть флотилии под начальством подполковника Рибаса и капитан-лейтенанта Литке. Двигаясь против быстрого течения, они только 13 ноября достигли Исакчи, где неприятель встретил их огнем береговых батарей и флотилии, состоящей из одной саитии, кирлангича и 30 лансонов. Часть наших судов атаковала турецкие с фронта, а другая, обогнув остров, лежащий против крепости, зашла в тыл. Озадаченный неприятель бежал, покинув суда, береговые батареи и замок. 22 лансона были сожжены, остальные турецкие суда взяты в плен. У русских не было ни убитых, ни раненых.
Победитель занял Исакчу и захватил много пушек и магазины с огромным количеством боевых припасов и других материалов, так как отсюда всегда снабжались турецкие армии, Измаил и другие крепости[12].
Быстрый успех в овладении Сулинскими укреплениями, Тульчею и Исакчею вероятнее всего объяснить внезапностью появления флотилии генерал-майора де Рибаса, которую турки никак не ожидали, и дерзкою предприимчивостью этого военачальника.
